– Боюсь, здесь мы с вами, принц, решительно несходимся, – ответил д’Артаньян мрачно.

– Черт вас раздери, но вы же сильный человек, этонесомненно! Сильные люди должны держаться вместе! Что такого вам в состояниидать кардинал? О моем братце я и не говорю, самое большее, на что онспособен, – это со вздохом вынуть из кармана пару десятков пистолей…

– Есть еще вещи, которые не имеют отношения кматериальным благам, ваше высочество, – ответил д’Артаньян почтительно, нотвердо. – Право же, есть…

– Да бросьте! Наш мир насквозь материален, а все егонаселяющие – насквозь порочны, исходя из этого и следует жить…

– Вот уж не ожидал в лице вашего высочества встретитьприверженца янсенизма[16]… – усмехнулся гасконец.

– Да бросьте вы, какой там янсенизм… Не стройте из себясвятошу! Послушайте, д’Артаньян, присоединяйтесь ко мне. Мне нужны именно такиелюди – которые не умеют предавать.

– Но если я перейду на вашу сторону, я тем самымкое-кого как раз и предам…

– Тьфу ты! – в сердцах сказал герцогОрлеанский. – Да ничего подобного! Вы просто выберете правильную сторону,вот и все.

Д’Артаньян решительно сказал:

– Давайте прекратим этот разговор, ваше высочество. Выменя ни за что не переубедите, так что не тратьте зря время…

– Дурачина! Вас же убьют! Они там… – он показалпальцем себе за спину, в глубину дома, – они там пышут злобой. Мари умна иковарна, как сто чертей, но она все-таки женщина, и ей никогда не овладеть вполной мере принципами высокой политики, требующей отказаться от лишних эмоций…Я – другое дело. Я вам давно все простил и забыл о многом…

– Это делает честь вашему высочеству… Разрешитеоткланяться?

– Не валяйте дурака! Вас убьют…

– Пусть попробуют. У меня тоже есть шпага.

– Да кто сказал, что они будут драться открыто?Шпагами?

– Будем надеяться на гасконское везенье, – и сэтими словами д’Артаньян, раскланявшись, вышел.

– Ну слава богу! – облегченно вздохнул Каюзак,увидев, как он спускается по ступенькам в тяжелом раздумье. – Я уж хотелвыломать дверь, мало ли что…

– Говоря по чести, я был готов к немуприсоединиться, – сказал де Вард хмуро. – Когда имеешь дело сгерцогом Орлеанским… Чего он от вас хотел?

– О, совершеннейших пустяков, – сказал д’Артаньянсо вздохом. – Чтобы я предал всех и вся, перейдя к нему на службу. Этизнатные господа порой бывают удивительно тупы, никак им не втолкуешь, чтоостальной мир вовсе не обязан разделять их мнение… Ну что же, мы, кажется, проиграли,господа? Наши свидетели мертвы, у нас нет никаких доказательств…

– Проигранное сражение еще не означает проиграннойвойны, – сказал Каюзак.

– Согласен, – кивнул де Вард. – Каюзак, хотьи не светоч мысли, иногда выражается метко и умно. Беда только, что конца войнына горизонте что-то не видно…

– Прекрасно, – сказал кардинал Ришелье снаигранным бесстрастием. – Просто великолепно. Вы ворвались в тотзлокозненный дом, словно великие античные герои… я не называю имен этих героев,поскольку подозреваю, что для кое-кого из вас они останутся пустым звуком ввидудосадных пробелов в образовании… Но все равно, вы храбрецы, господа гвардейцы!Мои поздравления! Вот если бы только к вашей храбрости добавить толику здравогорассудка и сообразительности… Помилуйте, ну кто же врывается в дом, когдасовершенно неизвестно, на какие сюрпризы можно наткнуться внутри и что за людив доме находятся?!

Трое друзей стояли повесив головы и даже не пыталисьвозразить, потому что упреки кардинала, каждый признавал это в глубине души,были совершенно справедливы. Дело они провалили позорнейшим образом…

– Кто-то из вас виноват больше, кто-то меньше, –продолжал кардинал, глядя на них ледяным взором. – Д’Артаньян, хотя инеплохо показал себя в известной поездке, все же неопытен в некоторых вещах, апотому заслуживает известной доли снисхождения. То же относится и к Каюзаку,чья сильная сторона, простите за невольный каламбур, заключается как раз всиле, а не в остроте ума. Но вы-то, де Вард! Вас никак не назовешь неопытнымили тугодумом. Почему вы не отправились незамедлительно ко мне или Рошфору? Задомом немедленно установили бы тайное наблюдение, и птичку можно было поймать всеть без всяких вторжений наудачу… Куда вы смотрели, де Вард?

– Простите, монсеньёр, – удрученно произнесмолодой граф, не поднимая глаз. – Я поддался моменту, показалось, чтодостаточно легкого усилия…

– Показалось… – с иронией повторил за нимРишелье. – Не угодно ли узнать, мои прекрасные господа, что о вашем дружескомвизите говорят обитатели дома? Или вам неинтересно?

Трое молчали, всей своей фигурой каждый старался выразитьсмирение, раскаяние и обещание не допускать подобных промахов впредь, –что вряд ли могло особенно уж смягчить сердце кардинала.

– Так вот, – сказал Ришелье. – ГерцогОрлеанский успел пожаловаться королю. По его словам, в дом, который он снимал –он, а никакая не герцогиня! – неожиданно ворвались трое вдрызг пьяныхгвардейцев кардинала по имени д’Артаньян, Каюзак и де Вард, сопровождаемыедвумя головорезами подлого звания. Полагая себя, должно быть, победителями взавоеванной стране – это слова герцога, эти молодчики, совершеннораспоясавшись, пытались совершить все вместе самое беззастенчивое насилие наднесчастной Мари де Шеврез, которую герцог Орлеанский пригласил на обед вместесо своим добрым знакомым лордом Винтером, дворянином при английском посольстве.Когда означенный милорд, как подобает истому дворянину, решительно встал назащиту чести дамы, головорезы по наущению гвардейцев кинулись на него собнаженным оружием и едва не убили. К счастью, герцог вмешался и прикончилобоих негодяев… Естественно, он просит королевской справедливости и примерногонаказания виновных. Ну что же вы молчите, господа? Подумать только, кого япригрел на своей груди! Дебоширов и пьяниц, насильников и буянов! Как вы толькопосмели покуситься на честь Мари де Шеврез, известной всему Парижу супружескойдобродетелью и благонравием! Как у вас рука поднялась на эту нежную, невиннуюлилию?

– Ваше высокопреосвященство… – решился робковставить словечко Каюзак. – Все было совсем не так…

– Я не сомневаюсь, – отрезал кардинал. – Вызнаете, что все было совсем не так. Я знаю, что все было совсем не так. Скажубольше: его величество тоже крепко подозревает, что все было совсем не так,поскольку «добродетели» Мари ему известны, о лорде Винтере он немного наслышан,а отношения его с герцогом Орлеанским… Ну и что? Разговоры пошли. Вам развенеизвестна магическая сила сплетни? Она убивала людей покрупнее вас… Несомневайтесь: все наши недоброжелатели подхватят эту сплетню и разнесут ее вовсе уголки, преувеличивая и приукрашивая… И что теперь прикажете с вами делать?